Белорусский журнал международного права и международных отношений 1999 — № 3
международное право — международное экономическое право
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ИНСТИТУТА ИНВЕСТИЦИОННОЙ ГАРАНТИИ В МЕЖДУНАРОДНОМ ПРАВЕ
Камелькова Алевтина Владимировна — преподаватель кафедры международного права факультета международных отношений Белорусского государственного университета
Определение правового статуса иностранных физических и юридических лиц и объектов их собственности согласно нормам международного права является неотъемлемым правом суверенного государства. Экономическое сотрудничество государств, избравших различные пути политического развития и имеющих разные потенциалы своих экономик, — достаточно сложный и противоречивый процесс, одним из основных правовых институтов которого является режим частной собственности, перемещенной из одного государства в правовые условия другого.
В доктрине международного права пока не выработано единой позиции по вопросам наличия обязанности государства, как суверена, нести ответственность перед частным иностранным инвестором; возможности рассматривать ущерб, причиненный иностранной частной собственности, как основание международно-правовой ответственности; мер ответственности государства за правомерное проявление своего суверенитета; критериев правомерности ущерба; международно-правового стандарта поведения принимающего государства в отношении иностранного инвестора.
В зависимости от позиции государств в оценке приведенных аспектов исторически выделились четыре основных международно-правовых подхода к определению инвестиционного режима: теория "минимального международного стандарта", "доктрина Калво", позиция деколонизованных стран Азии и Африки и "социалистическая позиция", на современном этапе сохранившая лишь отдельные свои черты1.
Широкая трактовка ответственности государств за ущерб, причиненный личности и имуществу иностранцев, возникла в середине XIX в. как результат влияния на международное право западной идеологии "laissez-fair" и либеральной концепции собственности. Исторически сложившийся принцип предоставления иностранным физическим лицам справедливого и равноправного положения в принимающем государстве со временем становился актуальным и в отношении их экономических и коммерческих интересов. В результате этого сформировалась теория, согласно которой принимающее государство в своем внутреннем законодательстве обязано определить в отношении иностранного инвестора и его имущества режим, соответствующий "минимальному международному стандарту". Право принимающего государства на изъятие иностранной собственности признается лишь при соблюдении определенных условий. Во-первых, изъятие объекта частной собственности не должно носить дискриминационного характера, во-вторых, оно должно быть осуществлено в публичных целях и, в третьих, — сопровождаться выплатой быстрой, адекватной и эффективной компенсации2. Исходя из принципа pacta sunt servanda, государство должно соблюдать обязательства, вытекающие из его контрактных отношений с иностранным инвестором. В частности, нельзя лишить иностранцев прав, которые были приобретены ими правомерно, в соответствии с законодательством принимающей страны (принцип "приобретенных частных прав" les droits acquis)3. Все меры в отношении иностранных инвестиций должны быть предприняты государством в соответствии с процедурой, установленной внутренним законодательством, что исключает произвольный характер их применения (принцип due process of law). Любое действие или бездействие принимающего государства, которое противоречит нормам "минимального международного стандарта", влечет, согласно этой теории, ответственность принимающего государства, которая реализуется посредством осуществления государством гражданства иностранного лица дипломатической защиты его интересов.
К концу XIX в. в ответ на чрезмерное использование в Латинской Америке права на дипломатическую защиту граждан западных стран — экспортеров капитала, в латиноамериканской доктрине международного права были опровергнуты теоретические основы классического "минимального стандарта". Прежде всего, признавалось, что инвестиционное регулирование в целом и изъятие иностранной собственности в частности составляют исключительную компетенцию принимающего государства. "Доктрина Калво", впервые сформулированная аргентинским юристом Карлосом Калво в 1896 г.4, известная также как доктрина "национального стандарта", объективно противопоставляется "минимальному стандарту"5. Она основывается на принципе территориального суверенитета и исходит из абсолютного равенства перед законом граждан принимающего государства и иностранных граждан. Следовательно, ее основные условия следующие: полное подчинение иностранных инвесторов как законодательству, так и юрисдикции принимающего государства, требование к государству гражданства иностранного инвестора воздерживаться от вмешательства в осуществление юрисдикции принимающего государства в отношении споров о режиме иностранных инвестиций и прав собственности (в том числе и ограничение права на дипломатическую защиту), отсутствие обязательства выплачивать иностранному инвестору компенсацию за ущерб, причиненный вследствие реализации суверенитета, если только такая обязанность не будет создана в рамках национального законодательства принимающего государства. Международные стандарты проведения экспроприации не отрицаются "доктриной Калво", однако подчеркивается, что основанием их реализации является исключительно внутреннее законодательство принимающего государства.
На протяжении многих лет доктрина "национального стандарта" ревностно отстаивалась странами Латинской Америки и впоследствии была воспринята без изменений Инвестиционным кодексом стран Картахенского соглашения6. Кроме того, отголоски этой теории встречаются в международно-правовой позиции ставших независимыми стран Азии и Африки.
Настойчивые попытки независимых деколонизованных государств, появившихся после Второй мировой войны, обрести право определять пути экономического развития и, как следствие, полную экономическую независимость предопределили формирование новой правовой оценки института ответственности государств и традиционных принципов инвестиционного права. В этой связи доктринальной критике было подвергнуто само существование таковых. Азиатские и Африканские теоретики права придерживались мнения, согласно которому образовавшиеся в результате деколонизации независимые государства не могут быть связаны международными обязательствами в силу "минимального международного стандарта", сформулированного западными странами, так как исторически отношения между этими странами складывались как отношения колониальной эксплуатации, природа которых несовместима с цивилизованными стандартами. Доктрине "минимального стандарта" противопоставлялось право принимающего государства контролировать допуск в страну иностранного капитала, определять режим иностранной собственности и ее коммерческого использования. Право на национализацию признавалось неотъемлемым атрибутом национального суверенитета, реализация которого обусловлена выплатой соответствующей компенсации, определяемой с учетом возможностей национализировавшего государства. Принцип pacta sunt servanda в отношении заключенных с иностранным инвестором соглашений признается так же, как и полное право принимающего государства требовать пересмотра или изменения такого договора.
Образование социалистических государств Восточной Европы с проведением массированных кампаний по национализации частной собственности иностранных инвесторов породило возникновение так называемой "социалистической позиции", самой жесткой в отношении режима иностранных инвестиций и трактовки принципа ответственности государств за причиненный иностранным инвесторам ущерб. Ограничение либо лишение иностранного инвестора его прав признавалось бесспорной прерогативой суверенного государства, исключающей какое-либо влияние со стороны международного сообщества в силу принципа невмешательства во внутренние дела государства. Закреплялось право государства в любое время прекратить, ликвидировать или национализировать имущество, переданное иностранному инвестору по договору с принимающим государством (отрицание принципа pacta sunt servanda). Всячески подчеркивалось также то, что международное право не содержит нормы, налагающей на государство обязанность возмещения ущерба, причиненного иностранцу7.
Демократизация режима в постсоветских странах привела к ослаблению прежних радикалистских взглядов на международно-правовой стандарт поведения принимающего государства в отношении иностранного инвестора. Однако российская доктрина твердо придерживается мнения, что "международное право... не регулирует и не может регулировать отношения собственности, возникающие между государством и иностранными инвесторами"8. Такая категоричная позиция — в определенной степени фактор инвестиционного риска, так как возможные неблагоприятные изменения в законодательстве принимающего государства остаются вне сферы влияния мощных возможностей международного права. Тем не менее созданию "правового баланса" способствует расширенное участие бывших социалистических стран в международных договорах (как двусторонних, так и многосторонних), в которых закрепляются международные обязательства принимающего государства обеспечить надлежащую защиту и надлежащий режим для капиталовложений иностранных инвесторов. В частности, Республикой Беларусь заключены соглашения о поощрении и защите инвестиций с 25 странами. Кроме того, в соглашениях Республики Беларусь о торговом и экономическом сотрудничестве с более чем 30 странами на взаимной основе иностранным инвесторам гарантируется предоставление режима наибольшего благоприятствования.
Широкая амплитуда исторических противоречий в оценке инвестиционного режима международным сообществом постепенно преодолевается. Свидетельством такой гармонизации является, в частности, отмена странами АНКОМ Инвестиционного кодекса9 и рассмотренный опыт демократизации экономической политики постсоветских стран. Поворот от конфронтации к сотрудничеству в многосторонней экономической деятельности был констатирован на пленарном заседании 45-й сессии ГА ООН (1990), на котором консенсусом была принята Резолюция о международной экономической безопасности (МЭБ). В ней, наряду с другими важными положениями, были закреплены основные принципы МЭБ: стабильность, надежность, предсказуемость, готовность к сотрудничеству в решении экономических проблем. Тем не менее вовлечение государства — импортера капитала в качестве субъекта в мировой инвестиционный процесс при декларации относительной условности его ответственности, не закрепленной при этом ни в одной норме универсального международного характера, способно обратить экономическую стабильность в политическую декларацию, а международное право в иллюзорное, так как эффективность любой правовой нормы пропорциональна мере ответственности за ее несоблюдение. В этих условиях интенсивное расширение роли института международной инвестиционной гарантии является закреплением de facto указанных принципов в современных международных инвестиционных отношениях и эффективной возможностью универсального представления интересов частных иностранных инвесторов на должном международном уровне.
Институт гарантии инвестиционной деятельности призван с помощью правовых средств обеспечить в условиях социально-экономического и политического кризиса относительную стабильность воспроизводства и свободу движения капиталов в рамках мировой хозяйственной системы. В широком смысле под гарантиями инвестиционной деятельности понимается, наряду со страхованием, весь спектр правовых средств защиты инвестиций, как-то: инвестиционные договоры, механизм справедливого и эффективного разрешения инвестиционных споров и т. д. В работах российских ученых, в частности А. Г. Богатырева и М. М. Богуславского, четкой границы понятия непосредственно инвестиционной гарантии не проводится10. Однако в некоторых современных монографиях отечественных авторов указывается на возможную тождественность института страхования и инвестиционной гарантии11. В западной же юридической литературе утверждается, что термином "инвестиционная гарантия" охватывается непосредственно механизм страхования инвестиций на государственном и межгосударственном уровнях, покрывающий часть ущерба, причиненного иностранному инвестору наступлением определенных рисков, способных экономически негативно отразиться на инвестициях12. Права на инвестированное имущество переходят в порядке суброгации к гаранту, в анализируемом случае это государственная, региональная либо универсальная международная организация. В свою очередь гарант в договоре с инвестором заявляет о своей готовности возместить, в обмен на уплату вознаграждения, определенную долю понесенных убытков в случае, если наступление рисков, выраженных в полной либо частичной потере коммерческой стоимости инвестиций и именуемых рисками политического характера, затрагивает инвестиции в третьей стране. На первый взгляд, различия между гарантией такого рода и страхованием, так же как и между контрактами предоставления гарантий и страхования, незначительны, тем более, что в функциональном отношении оба термина — практически синонимы. Тем не менее данные понятия не равнозначны, и между ними есть теоретическая граница.
Первостепенное значение имеет то, что, в отличие от обычного страхования, институт инвестиционной гарантии — это категория публичного права. Даже в случае, когда предоставление такой гарантии обеспечивается негосударственной компанией (например, в Германии или Голландии), такие юридические лица всегда действуют от имени и по поручению государств, и публичная власть при этом наделяет их некоторыми прерогативами. Однако коренное различие понятий заключается в том, что институт гарантии преследует качественно иную цель, нежели частное страхование. Страховщик, действуя на основании определенного законодательства как предприниматель, стремится к извлечению прибыли, определяемой исходя из актуарных расчетов, в то время как обращение к инвестиционной гарантии прежде всего затрагивает вопросы международной политики в сфере экономического сотрудничества и развития. Этот институт является своеобразным инструментом государства или сообщества государств (в случае с МАИГ), призванным способствовать достижению конкретных экономико-политических целей: обеспечению стабильного притока капитала в экономику развивающихся стран, созданию благоприятных условий для инвестирования. В глобальном масштабе это приводит к реорганизации центров накопления мирового капитала и преодолению негативного фактора существования экономически отсталых регионов. Гарантия воспринимается теорией международного экономического права прежде всего как средство международной экономической стабилизации, но не как экономическая самоцель.
Различие указанных механизмов проводится также исходя из природы обеспечиваемых ими рисков. В большинстве своем частные страховщики принимают на себя отдельные риски экономического характера, которые могут составлять объект актуарных расчетов. Политические же риски характеризуются небольшой возможностью их тщательного экономического прогнозирования при сохранении определенной доли вероятности политической иррациональности в их возникновении, что затрудняет их контроль и анализ14.
Рассматривая понятие "риск" теоретически, важно различать юридическую природу факта, повлекшего наступление неблагоприятных последствий для инвестиций, непосредственно риск stricto sensu и сами неблагоприятные последствия в виде нарушения и ущемления прав инвестора15. Применение термина "страховой случай", с учетом рассмотренных выше юридических нюансов, не совсем корректно для данной ситуации. Однако близкие по смыслу иные термины для обозначения тождественной ситуации применительно к институту гарантии отсутствуют, вследствие чего оговоренный термин можно считать в данном случае допустимым.
Риск основывается на двух обязательных элементах: факте, повлекшем неблагоприятные последствия (как статика явления), и ущербе, обусловливающем наступление самого риска и определяемом с учетом динамики ситуации. Природа факта может быть различна: неправомерный акт, решение официальных властей или, вполне возможно, их упущение, а также факторы политической нестабильности, такие как война либо гражданские беспорядки. Однако наличие факта само по себе не означает наступление страхового случая, для этого необходимо наличие реальной угрозы собственности, уничтожения имущества, невозможности осуществлять контроль или управлять инвестициями в течение определенного времени. К примеру, решение властей о запрете перевода капитала за пределы принимающего государства может послужить фактом, повлекшим наступление страхового случая (риск перевода валюты). Тем не менее, если на момент инвестирования законодательство принимающего государства уже содержало запрещающие трансферт нормы, то наличия страхового случая для целей реализации инвестиционной гарантии не будет.
Инвестиционные риски принято классифицировать на риски экономические, риски катастроф и непосредственно риски политического характера16. В отношении первых двух категорий возможность предоставления инвестиционной гарантии достаточно условна. В частности, риски коммерческие, как вид экономических рисков (ошибки в планировании стратегии предприятия, эксплуатационные потери в результате неправильного управления бизнесом, банкротство делового партнера, неплатежеспособность клиента и др.), напрямую исключены из инвестиционной гарантии. Непосредственно экономические риски, такие как инфляция, изменение валютного курса17, девальвация национальной валюты и другие меры, предпринимаемые государством в осуществление своего экономического суверенитета, теоретически обладают политическим элементом и относятся к институту гарантии, но на практике их обеспечение встречается редко. Некоторые гарантийные системы отождествляют опасность уничтожения или повреждения инвестиционных ценностей в результате природных катаклизмов с риском военных действий и предлагают их обеспечение18, однако чаще всего такие риски исключаются.
Термин "политические риски" охватывает все неправомерные или дискриминационные действия, предпринимаемые каким-либо иностранным государством, равно как его структурными подразделениями, которые противодействуют осуществлению собственником его прав в отношении инвестиционного имущества, приносимого им дохода, а также лишают его возможности свободно им распоряжаться19. Правовая характеристика данных рисков определяется сущностью угрозы инвестиционному процессу.
Риск экспроприации и аналогичных мер. В результате экспроприации иностранный инвестор (владелец гарантии) лишается права собственности в отношении своего капиталовложения, контроля над ним или существенной части дохода от такого капиталовложения20. Открытое и окончательное изъятие собственности осуществляется на основании официального акта, декрета, передающего право собственности от собственника к принимающему государству21. Такой переход собственности может быть результатом мер индивидуального характера. В этом случае речь идет об экспроприации. Если же данный акт, рассматриваемый как общая мера государства по осуществлению социально-экономических изменений, затрагивает права всех иностранных инвесторов либо инвестирующих в определенный сектор экономики принимающего государства, это квалифицируется как национализация. Конфискация, лишение части прав в отношении инвестиционного имущества, секвестр, замораживание активов, реквизиция рассматриваются как частные случаи проявления риска экспроприации22.
В то же время государство, принимающее инвестиции, обладает широкими спектром иных возможностей использовать зависимое положение инвестора, как-то: посредством обычных актов, мер, формально не являющихся экспроприацией, зачастую исключительно правомерных, которые, однако, действуя в совокупности, приводят к положению, тождественному экспроприации (harassing policy). Так, в предварительном решении по делу Starret Housing Corporation et at. v. The Government of the Islamic Republic of Iran говорится: "Международным правом признается, что меры, предпринимаемые государством, могут препятствовать осуществлению права собственности в таком объеме, что наличие такого права становится экономически бесполезным, как если бы в отношении его был осуществлен акт экспроприации, даже если принимающее государство не ставило целью лишение права собственности, и формально оно закреплено за инвестором"23.
Значительное повышение принимающим государством ставок налогов, введение требований о получении разрешений в отношении определенных технологических процессов, введение обязательных закупок сырья на внутреннем рынке, установление квоты на иностранный персонал, обслуживающий инвестиции, получили название "ползущей" или скрытой экспроприации. В отношении подобных рисков практически очень сложно определить тот момент, когда в комплексе негативные меры государства становятся тождественными эффекту экспроприации, и, следовательно, инвестор имеет право на возмещение причиненных убытков.
Риск трансферта капитала. Собственник, инвестирующий капитал за пределы государства его происхождения, в определенный момент оказывается перед необходимостью репатриации из принимающего государства доходов, роялти, дивидендов от этого капитала. Данная категория рисков обобщает все меры государства, которые оно может предпринять, ограничивая перевод локальной валюты в свободно конвертируемую или иную другую валюту, приемлемую для инвестора24. Риск моратория возникает в случае, когда имеет место одностороннее заявление принимающего государства о прекращении осуществления платежей за его границу. Существуют также риск неконвертируемости, затрагивающий сами валютные средства, и непосредственно риск трансферта капитала, заключающийся в необоснованной задержке исполнения запроса о переводе валюты (например, центральным банком принимающего государства).
Риск расторжения договора. Даже самая выверенная, с юридической точки зрения, национальная регламентация условий, на которых в принимающую страну может быть импортирован иностранный инвестиционный капитал, всегда допускает возможность достаточно широкого вмешательства исполнительных властей или администрации принимающего государства. Договоры о создании совместных предприятий со многими странами Европы и Востока предусматривают обязательное преимущественное участие в капитале такого предприятия местного акционера, коим чаще всего становится орган самого принимающего государства. Часть контрактов заключается напрямую с государством, импортирующим капитал, в частности в отношении эксплуатации нефтяных и минеральных ресурсов либо предоставления конкретных налоговых льгот. Учреждение в принимающем государстве филиала, принадлежащего на 100 % материнской компании зарубежного инвестора, оформляется инвестиционным контрактом, содержащим условия реализации инвестиционного процесса. Подобные отношения контрактного характера не устраняют позицию превосходства принимающего государства и, в известном случае, допускают манипуляции предприятием инвестора по политическим мотивам, в ущерб инвестиционному процессу. Реализация гарантии указанного риска возможна при наличии ряда конкретных оснований. Так, МАИГ ограничивается случаями "отказа в осуществлении правосудия", в частности, когда правовые методы обращения к арбитражному/судебному органу недоступны для инвестора, данные органы не принимают решения в течение разумного времени, либо такое решение не может быть объективно исполнено25.
Риск военных действий и гражданских беспорядков. Риск войны относится к классическим некоммерческим рискам, в отношении которых можно затребовать предоставления гарантии от национальных/международных гарантирующих учреждений. Его характер отличен от всех иных рисков тем, что наступление данного риска не поддается контролю принимающего правительства. Он включает военные действия между двумя или более государствами, а также гражданскую войну между вооруженными формированиями либо разными правительствами одного принимающего государства26.
Под риском гражданских беспорядков понимаются организованные действия насильственного характера, мотивированные преследованием по политическим или идеологическим мотивам и направленные на свержение существующей власти либо ее вытеснение из определенного региона. Наряду с революцией, мятежом, вооруженным восстанием, гарантоспособным может быть риск бунта (организованное выступление группы лиц, публично противодействующих законным властям) и гражданских волнений (события, обладающие всеми признаками бунта, однако более продолжительные и охватившие более широкую территорию, но, тем не менее, не переросшие в ситуацию гражданской войны)27.
Риск неплатежеспособности. В случаях, когда государство, одно из его политических подразделений, государственное предприятие либо предприятия частного характера, обязанные государством к исполнению публичных функций и вовлеченные в деловые отношения с иностранным инвестором, ссылаются на неплатежеспособность либо отказывают в платеже, налицо риск неплатежеспособности28. Так как возможность банкротства государства, так же как и удовлетворение требований кредиторов из имущества неплатежеспособного государства, представляет собой правовой нонсенс, очевидно, что подобные неплатежи государства по долгам мотивированы прежде всего политически. Критерием отнесения данного риска к разряду политических является публичный характер должника, иначе риск расценивается как коммерческий.
Акты дискриминационного характера. В случае, когда в отношении принимающего инвестиции государства другим государством (сообществом государств) предпринимаются правомерные принудительные действия, носящие характер репрессалий или реторсий, последствия такой политической ситуации неизбежно сказываются на иностранном инвесторе. Политический характер определяемых рисков бесспорен, тем не менее покрытие риска дискриминационных мер не распространено и специально оговорено лишь в южноафриканской системе предоставления инвестиционных гарантий29.
Риск девальвации, или обесценивания. Стремление правительства государства, принимающего инвестиции, девальвировать собственную платежную единицу, следствием чего является рост цен, понимается как мера временного характера и непродолжительного эффекта с целью разрешения внутреннего экономического и, как следствие, социального кризиса. Для иностранного инвестора степень девальвации валюты принимающего государства пропорциональна степени потери экономической стоимости инвестированного капитала. Таким образом, в случае, когда девальвация, или обесценивание, национальной валюты (зачастую это относится и к изменению обменного курса валют) имеет под собой исключительно политические основания, она представляет собой проявление политического риска. Однако ни одна национальная система гарантирования инвестиций не обеспечивает такой риск, и в большинстве случаев это исключается напрямую30.
Исследование природы данного института приобретает все большую актуальность в связи с довольно стремительным развитием международной системы реализации инвестиционной гарантии.
В недалеком прошлом оформить страхование в отношении небольшого числа рисков некоммерческого характера на срок, как правило, не более 3—5 лет, было возможно лишь у небольшого числа частных страховых компаний. Важную роль на этом рынке играют, к примеру, такие компании, как Лондонская корпорация Ллойда, Ассоциация страхования инвестиционных кредитов (группа примерно из пятидесяти страховщиков, базирующаяся в Нью-Йорке)31. Такое страхование, объект которого достаточно узок, не отвечает приведенным выше критериям и не рассматривается как инвестиционная гарантия. Впоследствии подавляющим большинством стран, экспортирующих капитал, были созданы официальные структуры по предоставлению своим инвесторам гарантий от некоммерческого риска в отношении инвестирования в развивающиеся страны. Так, в 1969 г. была создана наиболее известная из них — Корпорация частных зарубежных инвестиций США (Overseas Private Investment Corporation), являющаяся федеральным агентством правительства США. В уставе корпорации закреплены цели "поощрения участия американского частного инвестиционного капитала и технологий в экономическом и социальном развитии менее развитых дружественных стран в сферах, сообразующихся с целями политики экономической взаимопомощи Соединенных Штатов". Корпорация взяла на себя также проведение определенного политического курса, в результате чего рассчитывает премии частично на основе обычного страхового анализа риска, а частично на основе целей внешней политики32. Механизмы большинства таких национальных программ по поддержанию государственной политики поощрения инвестирования за рубежом обладают весьма сходными характеристиками.
С начала 60-х гг. в рамках таких международных экономических организаций, как Международный банк реконструкции и развития (МБРР), Организация экономического сотрудничества и развития, а также Комитет ООН по торговле и развитию и Европейский союз, велась дискуссия о создании механизма реализации международной инвестиционной гарантии. Этому вопросу, в частности, уделялось большое внимание в проекте Конвенции по защите иностранной собственности, одобренной в 1967 г. Советом Организации экономического сотрудничества и развития, которая не была подписана, так как страны-участники на том этапе предпочитали регулировать этот вопрос на двусторонней договорной основе. В 1974 г. на региональном уровне была учреждена Межарабская корпорация по гарантиям инвестиций (Inler-Arab Investment Guarantee Corporation). Ограничивая свои операции в рамках инвестиций, поступающих в Арабские страны, корпорация стала первым успешным опытом функционирования международной гарантийной структуры33.
Однако подлинным прорывом в становлении и развитии института международной инвестиционной гарантии стала Конвенция об учреждении Многостороннего агентства по инвестиционным гарантиям (МАИГ), одобренная 11 октября 1985 г. на ежегодной встрече Совета управляющих Всемирного банка в Сеуле. Она вступила в силу 12 апреля 1988 г. после подписания 126 государствами — участниками Всемирного банка, а также Швейцарией. МАИГ, как международная экономическая организация, является пятым специализированным учреждением в системе Международного банка реконструкции и развития34. Его основной задачей, согласно статье 2 Конвенции, является стимулирование увеличения потока инвестиций между странами-членами и особенно в импортирующие капитал страны. С этой целью Агентство наделено Конвенцией правом предоставления международной гарантии от некоммерческих рисков и обязанностью оказания странам-членам консультационных услуг по политико-правовым аспектам улучшения инвестиционных режимов, увеличения притока иностранных инвестиций, а также рядом иных функций.
В соответствии с Постановлением Совета Министров от 22 мая 1992 г. № 306 Республика Беларусь присоединилась к международным экономическим организациям в системе Всемирного банка, в том числе и МАИГ. Беларусь оформила подписку на 233 акции уставного капитала Агентства, номинальная стоимость каждой из которых, согласно Конвенции, составляет 10 000 специальных прав заимствования. В 1998 г. объем ее финансового участия в МАИГ составил 2,5 млн дол. США. Из них было внесено наличными 504 тыс. дол. и 2 млн дол. оформлены не подлежащими передаче третьей стороне беспроцентными векселями, которые могут быть инкассированы по решению Совета управляющих МАИГ для исполнения обязательств Агентства. Республике Беларусь принадлежит 410 голосов, и ее квота составляет 0,33 %. (Для сравнения: Российская Федерация обладает 2,64 % голосов, Литва — 0,23 %35.) Таким образом, Республика Беларусь является полноправным членом данной международной экономической организации, и потенциально — это один из важнейших факторов ее инвестиционной привлекательности. Однако его эффективность обусловливается прежде всего созданием стабильной базы внутреннего законодательства и благоприятного инвестиционного климата, а также тем, насколько принимающее государство осознает исключительную важность привлечения наукоемких, а значит, достаточно объемных иностранных капиталовложений.
Многонациональной схеме инвестиционного гарантирования, созданной по инициативе МБРР, в 1998 г. исполнилось десять лет. За эти годы число участников Агентства расширилось до 145 стран (еще 17 находятся в процессе выполнения вступительных требований), а совокупное число бенефициаров международной гарантии составило около 120 стран. За последние пять лет Агентство заключило 348 договоров о предоставлении гарантии инвестиций, экспортируемых в 62 развивающиеся страны мира. Максимальная сумма гарантийных обязательств, которые Агентство могло взять на себя в 1998 финансовом году, превысила отметку 5,3 млрд дол. США (в 1993 г. она составляла около 0,7 млрд)36. Такое успешное становление и развитие механизма инвестиционной гарантии на международном уровне нидерландский ученый Нико Шрайвер охарактеризовал как движение международного экономического права к "разумному международному прагматизму"37.
Таким образом, в ходе развития международного сообщества, где политические и экономические цели и ценности лишены однородности, влияние концепции ответственности государства на систему международного инвестиционного режима подвержено эволюции. В этих условиях, когда отход от несколько эгоистичной позиции развивающихся стран, предпочитающих интересы государства частным интересам иностранного инвестора, с одной стороны, сочетается со стремлением преодолеть относительную незащищенность чувствительных к участию иностранного капитала экономических систем этих стран, с другой стороны, механизм инвестиционной гарантии от некоммерческих рисков предоставляет наиболее полную возможность для обеспечения неотъемлемого права индивида — права собственности. Следствием этого является растущая популярность института гарантирования инвестиционной деятельности на международном уровне как реальной возможности балансировки политико-экономических активов мирового сообщества.
1 Asante S. K. B. International Law and Foreign Investment // International and Comparative Law Quarterly. 1988. Vol. 37. P. 588—628.
2 Официально условия были сформулированы Госдепартаментом США в 1975 г. См.: US Department of Stale, Statement on Foreign Investment and Nationalization // International Legal Materials (ILM). 1976. Vol. 15. P. 186. В отношении компенсации в них было закреплено так называемое "правило Халла", государственного секретаря США, потребовавшего выплаты правительством Мексики "быстрой, эффективной и адекватной" компенсации за национализацию в 1938 г. собственности американских нефтяных компаний.
3 Фердросс А. Международное право. М., 1959. С. 346.
4 See: Calvo С. Le Droit International theoretique et pratique. Paris, 1896.
5 Nico Schrijver. Sovereignty over natural resources. Cambridge, 1998. P. 177.
6 ILM. 1972. Vol 11. P. 126.
7 Вилков Г. Е. Национализация и международное право. М., 1962. С. 66, 90.
8 Богуславский М. М. Международное частное право. М., 1994. С. 172.
9 Фолсом Р. Х., Гордон М. У., Спаногл Дж. А. Международные сделки: Краткий курс. М., 1996. С. 337.
10 Богатырев А. Г. Инвестиционное право. М., 1992. С.25.
11 См.: Тынель А., Хвалей В., Функ Я. Международное торговое право. Мн., 1999. С. 341; Фисенко В. Н., Фисенко И. В. Международное частное право. Кн. 1. Мн., 1993. С. 99.
12 See: Laviec J.-P. Protection et promotion des investissements. Paris, 1985. P. 215; Carreau D., Juillard P. Droit International Economique. Paris, 1990. P. 527.
13 Schaufelberger P. La protection juridique des investissements intemationaux. Zurich, 1993. P. 50.
14 Fatouros A. A. Government Guarantees to Foreign Investors. N. Y., 1962. P. 63.
15 Alibert J. Guaranties juridiques et financieres. Paris, 1968. P. 165.
16 Holtus М. Multilateral Investment Insurance and Private Investment in the Third World. Hamburg, 1984. P. 40.
17 Швейцарский Ордонанс 02.09.70 г. (ст. 2) уточняет характеристики такого риска как "меры государства, выраженные в запрещении трансферта, моратории, ограничениях перевода кредитных средств, которые делают объективно невозможным выполнение своих контрактных обязательств частным должником либо не дают бенефициару гарантии свободно распоряжаться вытекающими из гарантийных правоотношений правами" // Schaufelberger P. La protection juridique des investissements intemationaux. Zurich, 1993. P. 62.
18 Ibid. P. 70.
19 Laviec J.-P. Protection et promotion des investissements. P. 238.
20 Конвенция 1985 г. об учреждении Многостороннего агентства по гарантиям инвестиций (МАИГ), статья 11(11).
21 Shihata I. F. I. MIGA and Foreign Investment... Dordrecht, Boston, Lancaster, 1988. P. 124.
22 Schachtek О. Compensation for Expropriation // AJIL. 1984. Vol. 78. P. 121.
23 4th Iran-U.S. Claim Tribunal Review, 1983. Р.122.
24 Operational Regulation of the Multilateral Investment Guarantee Agency // ILM. 1988. Vol. 27. P. 1227. Par. 1.23.
25 Конвенция об учреждении Многостороннего агентства по инвестиционным гарантиям, статья 11(а)(III).
26 Schaufelberger Р. La protection juridique des investissements intemationaux. P. 66.
27 Operational Regulation of the Multilateral Investment Guarantee Agency // ILM. 1988. Vol. 27. P. 1227. Par. 1.48.
28 Loi federale de la Suisse du 20 mars 1970 sur la garantie centre les risque de I'investissement. Art. 5.
29 Allison Richard C. Protecting against the Expropriation Risk in investing Abroad. N. Y., 1988. P. 35.
30 Конвенция об учреждении Многостороннего агентства по инвестиционным гарантиям, статья 11(b). См. также: Broches A. International Investment Guarantees: Possibilities and problems // AJIL. 1962. Vol. 56. P. 82.
31 Фолсом Р. Х., Гордон М. У., Спаногл Дж. А. Международные сделки: Краткий курс. С. 341.
32 Подробнее об этом см.: OPIC, Investment Insurance Handbook. 1990.
33 Inter-Arab Investment Guarantee Corporation. Annual Report. 1988.
34 Ghassan Ossman. Multilateral Investment Guarantee Agency as affiliate of World Bank Group // Journal of International Bank Law. 1996. Vol. 9. P. 359.
35 MIGA. Annual Report 1998. Р. 43.
36 Ibid. P. 65.
37 Nico Schrijver. Sovereignty over natural resources. P. 196.